Художник Сергей Сергеевич Шефф – искусствовед по образованию, участвовал в ленинградских неофициальных выставках живописи: ДК Козицкого – 1968-69 гг., ДК «Невский» – 1975 г. и др. Его эссе о живописи публиковались в ленинградском самиздатовском журнале «Часы» (редактор Б. Иванов) под псевдонимом У. Истоков. В книге «Газаневщина» (1989 г.) напечатаны три его статьи 1978 года.
«...Сергея вижу один раз в 3 месяца. В последний раз, когда я увидел, я заплакал: "Серёжа, с тобой что?" – "Я сам удивляюсь, что я ещё жив", – ответил он. Худой, качается, светится и одет – ты можешь посмотреть наши фотографии 68 года в ДК Козицкого – те же ботинки, тот же пиджак, но светится, светится...»
Манера разговора у Сергея обстоятельная, медленная, продуманная, с большими паузами; я долго не мог привыкнуть. Но когда что-то поражало, – речь становилась эмоциональной, радостной. Посередине интересного разговора о живописи с широкой улыбкой он неожиданно мог процитировать: «Эта ваза, милый Филя, ионического стиля...», и первый хохотал.
Но самое большое чудо – преображение, озарение, становление духовное Сергея Шефа.
Мой большой друг, журналист, Валентин Алексеевич Калерт, окончив ЛГУ, нашел работу в Польше, город Лигница, в Группе советских войск. Польша для нас, молодых, если не окно, то замочная скважина в Мир. Самые продвинутые научились читать газеты и журналы, сладкие слова «Штандарт млодых», «Пшекруй» и др... Роль польских газет и журналов сильно недооценена и забыта. В 1990 году, летом, я приехал во Вроцлав, в Политехнический институт. На банкете, по просьбе хозяев, все произносили тосты и я, впав в эйфорию воспоминаний, сказал спасибо полякам, они сражались не только за свою свободу, но и за нашу. Хозяева посмотрели молча, как на дурака и провокатора, почти не хлопали. Шквал радостных и благодарных аплодисментов вызвал тост моего коллеги выпить за прекрасных польских женщин.
В начале пути Сергея Шеффа заложены Польша и замечательный человек В. А. Калерт, который в письме написал, что его посетил интересный рисующий солдатик, работающий при редакции.
Встретились, помню, говорили много о Ван Гоге, Моне, говорили о живописи. Сергей удивил – он поступает в Академию художеств на искусствоведческое отделение.
На первом или втором курсе Академии для искусствоведов необязательный
курс живописи Сергей Шефф усердно посещал, летом практика.
В Канаду на ПМЖ уезжал Ю. М. Позин, доктоор технических наук и коллекционер современной ленинградской живописи. От него у меня ранние рисунки Сергея Шеффа. Тяжело говорить – ничего не предвещало прекрасного рисовальщика, то же и в живописи.
Печатая стихотворение Шеффа Козлову, Басин относит его ко всем художникам и поэтам Газаневщины, в действительности же Сергей Шефф имел смелость пророческого дара предсказать судьбу свою и Б. Бака, что и подтвердило время.
Победа Газаневщины, в целом, несомненна: изменение культурных критериев и триумфальный въезд в частные галереи живописи и государственные музеи. Но не все так, есть герои и неудачники. Сергей Шефф, вдумчивый и умный, всегда старался докопаться до истины, его путь художника – от реализма до религиозной живописи.
Художественная истина многогранна. В живописи нет прогресса, в хорошем или дурном понимании. Живопись целиком творится и принадлежит личности. Художник – ремесленник, сделанное им – товар, рыночный товар. Многочисленные теории вокруг живописи суть реклама, потребители-покупатели – государство, конфессии и отдельные личности. Самому художнику представляется Творцом создание и радость творчества, создание произведения живописи – сокровенный духовный и физический процесс, протекающий у каждого по-своему.
Сергей Шефф утверждал, что видит, и только тогда начинал писать картину, а не находил кистью и краской на холсте. В последние годы жизни Сергей Шефф – визионер, этот дар сочетался с глубокой искренней православной верой, живопись перед ним открывалась с недоступной мне сложностью, мудростью и красочностью.
Мы сидели на кухне, пили чай. «Знаешь, Люля, – сказал Сергей, – сегодня на улице я видел в коляске детской младенца, у него пять глаз». Люля не удивилась, сказав: «Бесов встречает много на улице». Жена Сергея Люля обладала даром визионера. Меня разговор поразил, стало странно, но потом я привык. Визионерство сыграло с Сергеем Шеффом трагическую «шутку»: Сережа позвонил и попросил приехать, я, не раздумывая приехал и забрал картины. «С картинами случилось, как у М.А.Врубеля, нехорошее», сказал Сергей.
Живопись определяла в жизни все. На похоронах И. Логинова в морге Сергей Шефф, обращаясь ко мне, как бы продолжая разговор, сказал: «Во всем виновата французская живопись», естественно не в смерти Логинова. За полгода до смерти Сергея я расспрашивал его о мытарствах души, о борьбе ангела и черта за душу умершего. У Сергея Шеффа задрожали губы, он сильно побледнел – он все видел.
Сергей Шефф бережно и сознательно относился к своему дару. Когда он бывал у меня дома, я старался обсудить с ним волнующие вопросы: живопись, вера, книги. Говорили долго, пили чай, выпивали по рюмке водки. Сергей почти ничего не ел, уговоры не помогали, однажды ответил – видений не будет.
Последние годы Сергей Шефф не поседел, а стал серебряный, на улице все оглядывались вслед. В маленькой вязаной шапочке, как камилавка, курточка, застегнутая до горла, брюки с хорошо отглаженной складкой, чиненые-перечиненые тупоносые ботинки, широкая белая борода с пышными усам, в молодости он напоминал Николая Второго, но у Николая меньше духовности и ума. Облик Сергея – облик русского интеллигента религиозного.
Утверждают, что С. Шефф последние годы был монахом в миру; от него я про это не слышал. Вся религиозная жизнь и деятельность Сергея Шеффа вне моего знания и понимания, кроме живописи. Он работал в церковной реставрации в церкви Св. Иова на Волковском кладбище, где его отпели и похоронили недалеко от церкви.
Д. К. им. Кирова, охотно или неохотно, часто предоставлял для выставок живописи хороший зал на первом этаже. Сергей Шефф и я несколько раз, с Моревым и другими, выставлялись в 70-80-е гг.
После раздела зала обычно нервная процедура, всегда найдется недовольный – обязательный элемент гадюшника. Я без усилий подобрал живопись, нестыдно выставить.
Открылись. Вроде все довольны, прямых враждебных попреков нет. Люблю открытие выставок живописи. Зрители приходят знающие, случайных почти нет. Неожиданные встречи, все ждут чуда. Вернисаж еще начало битвы за свою живопись – купят, не купят. Виртуоз по уговорам К. Лильбок прогуливался по выставке, крепко держа двух собирателей, упрашивая и убеждая... Подлинный художник «видит» только себя, выставка живописи – соревнование, утверждение личности.
А. Белкин пришел к нам на выставку живописи в ДК Промкооперации, огляделся, достал рисунок и бесконечно долго рассказывал, какую прекрасную он работу сделал. Окончив, убрал рисунок в папку, не посмотрел выставку, убежал. Жены наши на открытие выставок живописи не ходили, Л. Шефф я никогда не видел.
Осень, осень золотая. Солнце золотое, деревья красно-золотые. Небо синее. В волшебный золотой день Люда Шефф шла по Малому проспекту к нам на выставку живописи в ДК им. Кирова. Около ВАМИ в сиянии золотых солнечных лучей пред ней предстал Иисус Христос «красивый, мускулистый, красив по-мужски». «На выставке посмотри работы Козлова, лучше всех», – сказал Христос. Я благодарен Христу, благодарен Люде Шефф.
О том, как меня похвалил И. Христос. Не для печати.